Невский наизнанку.
Определение Гоголя, назвавшего Невский проспект «всеобщей коммуникацией» Петербурга, и в наше время остается актуальным. Наш город спланирован прямолинейно и властно: у главного проспекта нет дублеров. Миновать его, добираясь из одного конца мегаполиса в другой, практически невозможно. Он – главная дорога, соединяющая восток и запад, Охту и Коломну. Невский отделяет север города от юга.
Н
евский – витрина города-героя, колыбели трех революций, родины вертикали. Здесь полиция, дворники, фасады подкрашены, стекла вымыты. А домам тесно. На Невском всегда есть куда зайти, на что поглазеть.
С утра до поздней ночи на Невском людно. Тротуары – подиум, где дефилируют городские красотки и модники. Это променад: семейные прогулки с детьми, демонстрация достопримечательностей приезжим. Невский – клуб, здесь назначают свидания, случайно встречаются в толпе с давно пропавшими из вида приятелями, представляют и представляются.
Невский – торжище. Раньше подковерное, ныне разрешенное. На Невском кавалеры охотятся за дамами и наоборот. Невский – вече. Тут миссионерствуют, разоблачают партократию или жидо-масонский заговор. Здесь, как в Ноевом ковчеге, все представлено и перемешано: анархисты и уголовники, страстные поклонники симфонической музыки и хипстеры.
Невский остается своеобразной социально-топографической зоной свободы. Какие бы указания ни шли из Смольного, «граждане Невского проспекта» находят способы их обойти. Даже при коммунистах они щеголяли в одежде, носить которую категорически не рекомендовалось, читали запрещенные книги, нарушали монополию государства на куплю-продажу, слушали западную музыку, предавались свободной любви, верили в Бога, употребляли наркотики (да-да покуривали..ссс что скрывать) и дружили с иностранцами.
Надо оглянуться и улыбнуться. Лучше всего на понятное нам прошлое, ведь большинство из нас были советскими людьми.
Если убедили, тогда пройдемте, товарищ. 
Березка-Free (Невский, 7/9)
Основанная через три года после полета Юрия Гагарина в космос, «Березка» – первый в послевоенном Ленинграде магазин, торговавший на наличную иностранную валюту. Обладание конвертируемой каралось в СССР как злодейство, подрывающее устои власти. «Атом в руках» – называли ее центровые. Поэтому покупать товары в этом магазине могли только иностранцы.
Продавался советский дефицит (икра, хорошие конфеты, Палех, Булгаков) и набор импорта, напоминающий ассортимент сегодняшнего Duty–Free, – алкоголь, сигареты, трикотаж, парфюмерия. Советского человека, пытавшегося проникнуть в магазин, ожидали неприятности, поэтому обладатель валюты договаривался со знакомым иностранцем, а потом расплачивался с ним за покупки рублями по цене выше официального курса. Такими посредниками становились чаще всего студенты из Африки или стран Ближнего Востока, обучавшиеся в ленинградских вузах.
Конечно же, никто там не мог отказать Эдуарду Хилю, баскетболисту Александру Белову, народным артистам БДТ да и заехавшему сыграть со СКА Валерию Харламову.
Великая кофейная революция (Невский, 7/9).
Кафе, как и кофе, в советское время считались буржуазными пережитками. Тратить государственные деньги на импорт кофейных зерен – расточительство. Между тем со времен уютных василеостровских немцев именно кофе полагали в Петербурге главным утренним напитком. Так что, в отличие от Москвы – чаевницы, горьковатый вкус в Ленинграде вспоминали ностальгически. При Никите Хрущеве кофе возвращается в бакалею и в общепит. Молодые страны третьего мира начинают обменивать кофейные бобы на советское оружие.
Одновременно в СССР издается «Праздник, который всегда с тобой» Эрнеста Хемингуэя. Для русского юношества 1960-х годов эта книга стала поворотной. Из нее следовало: молодой человек и правильная барышня могут жить в Ленинграде, как в Париже. Сидеть в кафе. Встречаться там с друзьями. И писать рассказы или стихи за столиком. С чашечкой кофе и сигаретой.
А тут Внешторг закупает в дружественной Венгрии выполненные по итальянской лицензии промышленные кофеварки «OMNIA», и они устанавливаются на втором этаже касс Аэрофлота. И в Ленинграде начинается, по выражению мэтра ленинградского литературного самиздата Виктора Кривулина, «Великая кофейная революция».
Именно в кассах работала когда-то мама Георгия Полтавченко. (Нынешний мэр города)) Заметная кадровая позиция в те годы – нужные билеты командировочным и отпускникам достать было мудрено.
Левое крыло (Невский, 
Здесь продавались авторские изделия ленинградских художников. В городе сосуществовали Академия художеств, Мухинское и Серовское училища, художественные факультеты в Театральном и Педагогическом институтах, поэтому конкуренция на артрынке была высокой. Спрос подстегивался тем, что продукция в других магазинах была массовой, тиражной, а в «Лавке художников» все предметы – уникальны. В лавке всегда толпились те, кто хотел сделать необычный подарок на день рождения или купить своей даме оригинальное украшение. Курительная трубка ручной работы стоила 5 рублей, эстамп Каплана – 30, примерно столько же – серебряный браслет. Масло в духе «Бубнового валета» уходило за сотню. Мэтры соцреализма там не котировались; это были неплохие работы представителей «левого крыла».
Если бы Церетели жил не в Тбилиси, а в Ленинграде, его работы непременно продавались бы именно здесь.
«Смерть мужьям» (Невский, 12)
Самое элитарное в Ленинграде ателье мод, специализировавшееся на изготовлении женского трикотажа. В городе было известно как “Смерть мужьям”: цена заказа – средняя зарплата рядового инженера. Шили костюмы, платья, женское бельё из вискозного и ацетатного полотна. Модели разрабатывали мастера, закончившие Мухинское училище, знавшие тенденции мировой моды.
Производственный план (50 тысяч изделий в год) чем дальше, тем больше уступал имеющемуся платежеспособному спросу. Поэтому к приемщице стояла многодневная очередь с записью. Основной контингент – торговые работники, жены профессуры, генералитета, директорского корпуса. Преимущество имели постоянные клиентки или дамы со связями.
Пройдет много лет, и Валентина Матвиенко, мимо которой в ее комсомольскую юность прошуршало это великолепие, отомстит прошлому своей екатерининской коллекцией нарядов.
«Капля крови» (Невский, 15)
Кафе «Дружба»: смешанная публика – научные сотрудники академических НИИ Васильевского острова, преподаватели и студенты Университета, гости города, которых кормят ”организованно”, мажоры с девицами и деньгами, вынутыми из папиного пиджака. Кухня ужасна, атмосфера относительно приличная.
А над кафе размещался кинотеатр «Баррикада». Если в прокате не было не нуждающегося в представлении Чингачкука, зазывали прохожих лукаво. Так, однажды у входа появился кусок ватмана. «Капля крови» – так необычно по тем нравам звучала на нем картина. После киносеанса о том, как лучший волейболист мира Вячеслав Зайцев сдает на отлично экзамены в институт, зрителям продемонстрировали фильм «Капля в море», производства Непала, 1958 год.
Бывший «Талон». Невский пр., 15. – там, где «Вошел и пробка в потолок». Бывший кинотеатр «Баррикада». Бывший дом генерал-полицмейстера Чичерина, прошляпившего наводнение и отдавшего Богу душу после разноса Екатерины. Здесь на втором этаже занимал апартаменты глава заговора на Павла I граф Пален, а у князя Куракина, благодаря случайности, начал свою карьеру Сперанский. Здесь прототип кн. Мышкина, князь Г.А. Кушелев-Безбородко открыл первый в Петербурге шахматный клуб, и в квартире Греча жил Кюхля. Бывший Дом искусств, описанный Ольгой Форш в книге «Сумасшедший корабль». Здесь Грин написал «Алые паруса». Гумилев прожил последние дни перед арестом и расстрелом. Наконец Шостакович подрабатывал тапером, сидя у края экрана. Бывший памятник федерального значения»… и т.д., и т.д.
ЭТОГО ДОМА БОЛЬШЕ НЕТ.
Его снесли и перестроили.
Горчица бесплатно (Невский, 15/59)
Советский аналог ”Макдоналдса”. В этой котлетной ели, стоя за круглыми столиками со столешницами искусственного мрамора. Огромные черного цвета круглые котлеты с пылу с жару, горчица бесплатно, бочковой кофе с молоком. Посещалась для быстрого перекуса разнообразной публикой – студентами расположенного неподалеку Ленинградского электротехнического института связи имени Бонч–Бруевича (в просторечии – Бонча), таксистами, джентльменами, совершавшими по Невскому променад. Здесь карманники заканчивали свой рейд по Невскому и пересекались за соседними столиками с операми, которые пытались их словить и порой ловили.
- Гляжу, казенные калоши вам жмут. Подошвы-то до дыр сносили, пока за нами шныряете, – язвил вор, стараясь не согнуть алюминиевую вилку о котлету.
- Будешь скалиться – нахалку навяжу, – так легавый грозился засунуть будущий скинутый кошель при задержании обратно за шиворот карманнику.
Перекусив, легендарный опер Витя Андреев и вор в законе Берла, похороненный в 90-е годы на Еврейском кладбище рядом с могилой родителей Ильи Клебанова, продолжают свою бесконечную игру в пятнашки.
Сегодня в котлетной торгуют самыми дорогими телефонами в мире.
Брокгауз и Алиса (Невский, 16)
Самый дорогой антикварно-букинистический магазин города. Старопечатные издания, французские книги из чудом сохранившихся дворянских библиотек, Брокгауз и Эфрон. Покупатели – статусные ленинградские собиратели и зажиточные москвичи. Обязательная точка ежедневного променада городского библиофила. Заходят скорее посмотреть, чем купить. Директор - Эрнст Витальевич Гросс, готическую даму-товароведа зовут Алиса.
Литературное (Невский, 18)
Можно неделями рассказывать, как десятилетиями в «Литературном кафе» выступали и выступают поэты и певцы. Можно, но мы так устроены, что запоминается другое. Например, как именно здесь Петр Чайковский хватанул стакан с холерным вибрионом. Увы..
«Минутка» (Невский, 20)
Вкуснейшие в СССР пирожки по 6 – 11 копеек с разными наполнителями: с мясом, с рыбой, с черникой, с морковкой, с рисом и яйцами, выпечные и жареные, яйцо в тесте, бульон в стакане, чай, кофе. Жанр пирожковой (как и пышечной) – специфически ленинградский. Пирожковые есть на улице Дзержинского (она же – Гороховая), на углу Садовой и Дзержинского, в Коломне, на площади Тургенева, на Лиговке, недалеко от Московского вокзала, на Садовой, напротив «Пассажа», на Загородном проспекте. «Минутка» – главная пирожковая города.
Также это была важная наблюдательная точка обстрела фарцовщиков. Попивая бочковой кофе, подледные дельцы украдкой всматривались в панораму Невского. Мимо окон проплывали туристы из-за бугра.
В этом же здании поныне существуют и остатки от магазина «Военторг». До и сразу после революции в помещении был недурной обувной магазин. Здесь во время примерки знаменитый налетчик Ленька Пантелеев нарвался на засаду, застрелил начальника отделения, был скручен, после чего бежал из «Крестов», воспользовавшись услугой эсера-охранника. Эта новелла доходчиво представлена в советском сериале «Рожденные революцией».
«Рыба» (Невский, 21)
В лучшие времена это был лучший рыбный в городе – здесь можно было купить карпа, осетра, семгу, икру красную и черную, в магазине стояли аквариумы с живой рыбой. Однако к концу семидесятых дефицит и это место не обошел стороной, аквариумы убрали, рыбу стали продавать попроще и, в основном замороженную.
Окончательное решение данного рыбного вопроса произошло в майские праздники 2005 года, когда рейдеры выгнали красного директора с диссидентской фамилией Даниэль. Чуть позже за это был осужден известный сухопутный пират по прозвищу Медведь, но дарами моря с тех пор там не пахнет.
КБ подшивок (Невский, 21) (Бывший торговый дом Мертенса)
«Ленинградский дом моделей одежды» – своеобразное КБ по конструированию коллекций для советской швейной промышленности, основан в 1944 году. Лучшие в городе модельеры, искусствоведы, конструкторы, швеи, вышивальщицы. Роскошная библиотека с подшивками западных модных журналов, книги по истории костюма на основных европейских языках. Здесь, вообще говоря, не шили, но было небольшое экспериментальное производство.
Образцы расходились между сотрудниками Дома моделей и избранными, среди которых была, например, Эдита Пьеха. Когда дамы, работавшие в Доме моделей, выходили в шесть вечера на Невский, это было шоу для посвященных: такого количества стильных женщин в одном месте в Ленинграде не было. Витрины Дома моделей представляли собой актуальный модный журнал, глядя на который городские модницы следили за тенденциями мирового «от кутюр».
Фабрика красоты (Невский, 22)
Во дворе Петеркирхе (в то время в главном лютеранском храме города находился бассейн) располагалась самая модная женская парикмахерская. Работавшая там парикмахер Галина Гребень вспоминает: «В шестьдесят восьмом году открылся Невский, 22, – это так называемая фабрика красоты, где работали шестьдесят мастеров, по тридцать мастеров в смену, не считая маникюр и педикюр, то есть тридцать человек стояли в зале. Был огромный зал больше ста метров, и был зал для конкурсных мастеров маленький, там я стояла направо в конце зала». А еще правее был балкончик на улицу Желябова – человека, всю жизнь бросавшего бомбы.
«Лягушатник» (Невский, 22)
В конце 1830-х годов швейцарский кондитер по имени Доменик решил открыть в России первое кафе. Заведений подобного рода в империи прежде не существовало, поэтому для открытия кафе в доме лютеранской церкви Петра и Павла на Невском проспекте потребовался специальный закон, подписанный Николаем I. До революции «Доменик» славился шахматными и шашечными турнирами, с мороза водочкой под кулебяку, не всегда почтенной публикой. Там играли гении Чигорин с Алехиным.
Перед Второй мировой войной здесь открыли мороженицу, меблированную ленинградским заводом «Интурист» в “большом“ стиле. Зеленые плюшевые диваны, по цвету ассоциирующиеся с кожей земноводных, дали ему народное название «Лягушатник». Кафе открывалось в двенадцать часов. В «Лягушатнике» было удобно сидеть и читать, в этом кафе всегда было чисто и светло, а потому туда ходили даже люди, на дух не переносящие мороженого. Посетители – студенты, дамы, интеллигентные семьи с детьми.
«Кавказ» (Невский, 25)
Пристойное и дорогое двухэтажное заведение. Строгий фейс-контроль. Знатные иностранцы, расторговавшиеся гости с Кавказа, воры в законе, банкеты новоиспеченных докторантов, юбилеи значительных лиц. Хороший выбор грузинских вин, забытое слово «Хванчкара», полный ассортимент кавказской кухни, знаменитый шашлык по-карски, подававшийся с живым огнем.
За углом находился бар от этого же заведения. В подпольном мире – «Кавказ». Это уже другая история. Это даже не столько бар, сколько и территория, близкая к подходу к нему. Здесь опасно. Вольготно чувствуют себя лишь фартовые и пиковые. Быстрая реакция, лютые взгляды, толкование цены взятки на Львовской таможне, планирование кидка польских валютчиков, спор за долю с ночного куша. С ними не пропадешь, но горя хватишь. Здесь начинал свою карьеру будущий петербургский миллиардер Сергей Васильев. Он пережил несколько покушений, в том числе последнее – от Владимира Кумарина, когда в 2007 году в кортеж Васильева на Левашовском проспекте били с двух «калашей».
О тех временах лучше всего может рассказать, как ни странно, рядом стоящая фигура героя войны 1812 года. Мало кто сегодня помнит ту присказку: «Получишь долю с Барклай де Толли».
«Очки»
Огромное заведение вдоль канала Грибоедова, напротив Казанского собора. Городское название, «Очки», имело два объяснения: на углу с Невским находился одноименный магазин, да и в самом баре что-то напоминало очки – двери на пружинах, огромные окна. Но были и другие топонимы: «Нью-Йорк», «Конюшня» (зал был поделен деревянными перегородками на отдельные стойла). Место привлекательное, модное, но скорее транзитное – без постоянного ядра посетителей.
Легенды Невского проспекта запечатлели здесь Гену Петрова – также нынешнего миллиардера, пострадавшего несколько лет назад от знаменитого испанского судьи Бальтасара Гарсона, инициирующего дело о «русской мафии» под условным названием «Тройка». А тогда только освободившийся из колонии Гена промышлял покровительством мелких спекулянтов и, до тех пор, пока не стал крутить наперстки на Некрасовском рынке вместе с Кумариным, не всегда мог позволить себе махнуть на такси до дома. Не исключено, что Генин успех основывается на старой доброй прибаутке мошенников с Невского: «Кто глазки пучит – ничего не получит».
«Климат»
В сущности, самый оживленный перекресток на Невском — его пересечение с каналом Грибоедова. Выход из станции метро «Невский проспект» здесь прикрыт открытой аркадой. На местном арго это место называется «Климат». Безусая юность, которой не по карману кафе Невского, проводит на этом относительно теплом и защищенном от снега пятачке вечера и ночи.
И здесь, конечно, встречались деловые люди ушедшей эпохи. Так, когда-то гремевший валютчик Сергей Медведев, прозванный за свой характер Лютым, вспоминает: «В день собирались десятки тысяч долларов, отдавались пшекам, они тащили через порт контрабанду в тысячи джинсов, а мусорам платили копейки – они не понимали масштабов. Тут же можно было наткнуться на Бродского или Довлатова. У них никогда денег не было. Мы их не читали, а коньяком угощали».
Сегодня именно здесь наиболее опасно. Но лишь для кошельков: толчея в часы пик буквально создала водопой для щипачей. Шайки Монгола и Мирзы боятся лишь сыщика Максима Вайсберга. Ему осталось еще лет десять до статуса легенды карманного имперского сыска.
Казань
В Казанском соборе в то время – Музей истории религии и атеизма. Первые детские страхи у многих ленинградцев связаны с восковыми фигурами инквиз